раз в два года проходит международная конференция по больничной клоунаде. в этот раз она проходила в Вене, Австрия. более 400 клоунов из 51 страны, которые собрались, чтобы обсудить идеи, возможности, пути развития больничной клоунады.

среди прочих на конференции прозвучала идея, которая произвела на меня сильное впечатление. идея звучит так: больничная клоунада — это искусство снимать маску.

вернувшись из Вены в Ригу, я продолжал раздумывать над этой идеей и она не заставила ждать своего проявления.

я работал в bkus. после отделения неотложной помощи я отправился в обсервацию. бывают дни, когда все происходит само, естественно и без усилий. «не толкай реку — она течёт сама». это был один из таких дней. мне достаточно было просто появится, и люди (которых, надо сказать, в этот раз было довольно много) открывались, начинали смеяться, атмосфера мгновенного менялась на легкую и располагающую. и вот — всё происходит, дети смеются, и я захожу за ширму, которой отгорожена одна из постелей…

то что я увидел, вмиг изменило мое состояние. моя улыбка после общего веселья сменилась на сопереживающую внимательность. я ощутил печаль. передо мной оказалась постель, на которой у самого изголовья спиной ко мне сидела девочка 12 лет. перед ней, на пустой тумбочке, лежал телефон. все ее внимание было приковано к нему. было очевидно, что она ждёт звонка. её спина, склонённая над телефоном голова, сложенные у коленей руки — всё выражало одиночество. она была одна, отморожена ширмой, рядом с ней не было родителей, которые могли бы поддержать ее, по тому, что постель ещё не была постлана, я делаю вывод, что она только что попала в больницу. ко всему ещё и веселый смех, который доносится из-за ширмы. этот смех ещё больше оттеняет ее печаль и одиночество. оттеняет, как только способно оттенить твоё одиночество чужая радость.

я подхожу к ней и спрашиваю: «не звонит?»

она повернулась ко мне, улыбнулась. и односложно ответила: «да».

тогда я присел в изножье постели и между нами оказалась пустая, голая, отчего-то показавшаяся длинной, кровать. кровать-мост. мы сидели так: она в изголовье, я в изножье, и вдруг мне приходит идея. осознавая риск, взвесив за и против, я принимаю решение пойти за этой идеей. и я говорю: «я вижу, что ты ждёшь сообщения. давай я напишу тебе».

она снова посмотрел на меня, вновь улыбнулась и кивнула: «давай».

я достал телефон и написал: “es esmu blakus”.

телефон на тумбочке завибрировал. она открыла сообщение, прочла и засмеялась.

родилась игра. я был уверен, что она ответит мне, но она не ответила. вместо этого она отложила телефон обратно на тумбочку. повисла пауза. она посмотрела на меня. я посмотрел на свой телефон. ответа не приходило. и я стал играть ожидание сообщения от неё. я волновался, переживал, что она не пишет мне. вставал с постели, ходил из угла в угол, снова садился, откладывал телефон и тут же брал его, чтобы проверить, не пришло ли сообщение. роли сменились: она перешла из роли той, кто ждёт и кому не пишут, в роль той, кто не пишет. из пассивного переживания, она перешла в активную позицию. контроль вернулся к ней. теперь она решает мою судьбу. мы играли так какое-то время. и вдруг мне приходит сообщение: “es arī esmu blakus”.

я был так тронут ее словами. появилась теплота и равновесие. я ушел от неё с чувством близости и благодарности. я был спокоен за неё. ничто не делает нас столь сильными, как милосердие. в ней оно проявилось.

это и был момент искусства снятия маски. когда я вхожу в отношения не защищенным за маской, но уязвимым без неё. я вхожу как человек, как я, а не как персонаж.

Автор статьи — Игорь Невровский